Я не ожидал, что родители Уилла так испугаются того, что их сын гей, что за неделю устроят его в новую школу в другом городе. Я думал, они как-то накажут его: скажут, чтобы больше не общался со мной, посадят под домашний арест... что-нибудь такое. Но они решили действовать кардинально. Однако я сомневаюсь, что интернат его перевоспитал, скорее наоборот - дал больше свободы... Правда мне так и не предоставилось шанса выяснить это.
Наши отношения с Уиллом длились целый год, и после его вынужденного отъезда я стал особенно остро ощущать свое одиночество. Ненависть Троя ко мне стала еще сильнее, и я старался как можно реже попадаться ему на глаза. Мои “фанаты” в школе снова активизировались, ведь я остался без защитника, а постоять за себя самостоятельно так и не научился. С подругами мы почти перестали общаться: в прошлом году и у меня, и у них были бойфренды, а в этом году только я остался один.
Я так устал от всего этого: от окружавших меня людей, от презрения, непонимания, унижений, одиночества, от серой рутины маленького городка, где все друг друга знают. Мне казалось, что мне там не место, что я не должен быть там, что я достоин чего-то лучшего! Я совершенно отчаялся, и решился сбежать из дома.
а дальше?Этот поступок изменил всю мою жизнь. Не знаю только, к лучшему или к худшему... После побега я пережил самые страшные моменты в жизни, но позже я все-таки пришел к счастью, которого не достиг бы оставаясь в доме отчима. Не убеги я тогда, так бы и сгнил, наверное, в этой дыре.
В тот вечер Трой пришел с работы, когда я готовил ужин. Была пятница, и, как обычно по пятницам, он был пьян. По традиции он сразу прицепился ко мне, ему даже не нужен был повод, чтобы начать орать на меня, он просто включил свою обычную заезженную пластинку: его раздражало то, во что я был одет (очень оригинально учитывая, что он не дает мне денег на одежду, и я все время хожу в одном и том же), что от моей стряпни воняет (уж точно не так, как от него!), что я живу в его доме, но от меня никакой пользы (это он мне говорил, когда я готовил ему ужин!), что я педик и позорю его (я ж к тебе в штаны не лезу - вот и не трогай меня). Разумеется вслух я ему ничего не отвечал. Закончил он на том, чтобы я принес ему ужин в гостиную, когда доделаю. Прикрикнув “И побыстрее!”, он наконец-то свалил из кухни.
Через десять минут я пришел с тарелкой и приборами в гостиную, он спал на диване перед телевизором. Я поставил тарелку на кособокий журнальный столик и залез с ногами в стоявшее рядом кресло. Трой храпел, а я внимательно смотрел на него: он развалился на диване, широко расставив ноги и запрокинув голову на спинку, у него были растрепанные сальные волосы, щетина, желтые зубы и грязные ногти, картину дополняли мятая футболка, протертые джинсы и дырявые носки. Этот образ надолго отпечатался в моей памяти...
Я смотрел на него, и мне хотелось плакать, потому что я больше не мог так жить! Не с ним, не здесь, не так!!!
И тогда я решился.
Я поднялся к себе и стал собираться. У меня было припрятано немного скопленных денег, я взял их, свои документы, кое-что из одежды, положил все в рюкзак и спустился. Внизу, немного поколебавшись, я достал из куртки Троя бумажник и вытащил из него все деньги, их было немного.
С бешено колотящимся от волнения сердцем я навсегда покинул тот дом.
Я направился к станции междугородних автобусов, план был таков: как можно быстрее уехать в Лондон, на имеющиеся деньги снять комнату и устроиться на работу, все равно какую, я не брезгливый.
Оказавшись на станции я с разочарованием обнаружил, что ближайший автобус до Лондона будет только утром. Я боялся, что до утра Трой может проснуться и обнаружить пропажу денег, но возвращаться домой было уже поздно, и я стал убеждать себя, что если даже он и проснется среди ночи, в бумажник он вряд ли полезет.
Ночь я провел в круглосуточной забегаловке, а утром наконец-то сел на автобус, который повез меня в новую жизнь!